Адмирал Корнилов: краткая биография. Владимир Алексеевич Корнилов: биография Вице адмирал корнилов
5 (17) октября 1854 года Севастополь впервые подвёргся бомбардировке англо-французскими войсками. В этот же день на Малаховом кургане погиб начальник штаба Черноморского флота, руководитель обороны города, вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов . Ему было 48 лет. Последними словами Корнилова были: “Отстаивайте же Севастополь! Благослови, господи, Россию и государя, спаси Севастополь и флот” .
Владимир Корнилов родился 1 февраля 1806 года в семье морского офицера, что, можно сказать, определило его дальнейшую судьбу. Окончив Морской кадетский корпус в чине мичмана, он получил назначение на Балтийский флот, а весной 1927 года уже служил на 74-пушечном линейном корабле «Азов» под командованием Лазарева . Михаил Петрович взял опеку над Корниловым и всерьёз занялся совершенствованием его офицерских навыков.
Результаты не заставили себя ждать. Уже в октябре того же года 21-летний мичман принял боевое крещение в Наваринском сражении с турками. По мнению Лазарева, он «был одним из самых деятельных, расторопных и исполнительных офицеров ».
В дальнейшем Корнилов уже сам командовал разными кораблями и их строительством; ходил в экспедиции и служил в должности начальника штаба эскадры Лазарева, определяя задачи для кораблей; участвовал в высадке десанта и боевых действиях на Кавказе. А ещё, перевёл с английского «Руководство для морских офицеров», написал книгу «Штаты вооружения и запасного снабжения военных судов Черноморского флота всех рангов», составил проект руководства о сигнальных флагах и разработал новый порядок службы на корабле, признанный образцовым.
При этом, в совершенстве владея всеми качествами военного моряка, Владимир Алексеевич живо интересовался наукой, искусством и литературой, с удовольствием и много читал, выписывая книги и журналы из России. Одно время Лазарев даже упрекнул его в излишнем увлечении романами, и, говорят, как-то раз, демонстративно выбросил в море несколько подобных книг. Уж очень ему хотелось, чтоб Корнилов изучал как можно больше специальной литературы по морскому делу и стал лучшим в своей профессии. Впрочем, будущему адмиралу удавалось и то и другое. 6 декабря 1848 года Корнилов был произведён в контр-адмиралы, а через два года утверждён в должности начальника штаба Черноморского флота.
«Контр-адмиралов у нас много, но легко ли избрать такого, который соединил бы в себе и познания морского дела и просвещение настоящего времени, которому без опасения можно было бы в критических обстоятельствах доверить и честь флага и честь нации? » – писал Лазарев в представлении Корнилова на должность.
2 сентября 1854 года 62-тысячная объединенная армия Англии, Франции, Сардинии и Турции, высадившись под Евпаторией, направилась к Севастополю. Началась героическая оборона города, которую и возглавил вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, приняв командование над всеми войсками.
15 (27) сентября Корнилов объезжал оборонительную линию, то и дело, останавливаясь и разговаривая с солдатами. Те, кому не довелось лично услышать слова адмирала, узнавали их от других:
– Так и сказал?
– Вот так и сказал! Государь, говорит, надеется, что мы отстоим Севастополь.
– Так прямо и сказал?
– Вот те крест!
– Да нешто мы подведём отца родного, скорее умрём, чем отступим!
Буквально за несколько дней до этого у входа в Севастопольскую бухту, поперёк фарватера, были затоплены парусные корабли «чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем самым спасти Севастополь », как говорил Нахимов . Владимир Алексеевич с самого начала был противником этого и даже после принятия решения о затоплении кораблей князем Меншиковым, отказался его исполнять и высказал намерение выйти в море и дать бой неприятелю.
– Я свои приказы не отменяю. Отправляйтесь сейчас же и исполняйте,– надменно произнёс главнокомандующий.
– Я не сделаю этого, – вновь повторил Корнилов.
– Ну, так поезжайте в Николаев к своему месту службы, – раздражённо ответил светлейший князь. – Думаю, с вашими обязанностями прекрасно справится вице-адмирал Станюкович, – добавил он и позвал ординарца:
– Любезный, разыщи-ка мне…
– Остановитесь! – вскрикнул Корнилов. – Это самоубийство… то, к чему вы меня принуждаете… но, чтобы я оставил Севастополь, окружённый неприятелем – невозможно! Я готов повиноваться вам.
«Москва горела, а Русь от этого не погибла. Напротив, стала сильнее. Бог милостив! Конечно. Он и теперь готовит верному Ему народу русскому такую же участь », – говорил Корнилов
Владимир Алексеевич с самого начала понимал, что если враг высадиться на берег и начнёт атаку на суше, удержать Севастополь не удастся. Слишком большой перевес был у противника – в живой силе и техническом обеспечении. Если же атаковать неприятеля на море, навязывая ему абордажный бой, да взрывать его корабли, а если понадобится, то и вместе со своими, – можно нанести врагу такой урон, что он и вовсе откажется от высадки на берег и дальнейших боевых действий. Так думал Корнилов, но… приказ есть приказ, и он вынужден был подчиниться.
В дальнейшем, словно заранее зная, чем всё закончится, вице-адмирал не склонялся под свистящими пулями, не отсиживался в штабе, но нарочно, будто испытывая судьбу, рвался на передовой рубеж обороны, постоянно подбадривая защитников города. Казалось, он, предвидя финал, хотел отдать как можно больше тепла и любви своим подопечным, и вместе с тем, сделать хоть что-то, чтоб изменить предначертанное. Или наоборот – желал быстрее уйти, чтоб не видеть поражения. В любом случае, это была игра со смертью. Возможно, именно поэтому надел он в тот день злополучную шашку… Какую шашку, спросите вы? Скоро всё поймёте.
Вечером 4 (16) октября, Корнилов сказал пророческие слова: «Завтра будет жаркий день. Англичане употребят все средства, чтобы произвести полный эффект: опасаюсь за большую потерю от непривычки, многие из нас завтра слягут». Пришедший к нему капитан-лейтенант Попов напомнил Владимиру Алксеевичу приказание Государя – «чтобы он берёгся». Корнилов возразил:
«Не время теперь думать о безопасности; если завтра меня где-нибудь не увидят, что обо мне подумают?»
Рано утром 5 (по-старому стилю 17) октября неприятель открыл сильный огонь по русским батареям. Те в долгу не оставались, отвечая пушечными ядрами. Дым стоял такой, что солнце едва пробивалось сквозь него бледным пятном.
Корнилов прискакал на 4-ый бастион и не обращая внимания на летящие ядра и бомбы, ходил поочередно от орудия к орудию, разговаривая с расчётами, словно хотел лично воодушевить каждого солдата и матроса. Его сопровождающие едва поспевали за своим начальником.
Командир 5-го бастиона капитан-лейтенант Ильинский говорил вице-адмиралу: «Ваше превосходительство, зачем вы ездите по бастионам: вы доказываете тем, что в нас не уверены; я вас прошу уехать отсюда, я вам ручаюсь – я исполню свой долг ». Корнилов отвечал ему с загадочной улыбкой: «А зачем же вы мешаете мне исполнять свой долг? Мой долг – видеть всех» . Будто знал адмирал, что может увидеть эти лица в последний раз, словно стали они ему самыми близкими и родными, так, что наглядеться не мог…
Что же касается его подопечных, лицо Корнилова вызывало у них неподдельную радость и восторг, и готовы были они зубами рвать неприятеля, зная, что рядом их любимый командир и наставник.
Когда Владимир Алексеевич приехал на Малахов курган, 44-й флотский экипаж приветствовал его громогласными криками. «Будем кричать «ура» тогда, когда собьём английские батареи, а теперь пока только эти замолчали », – сказал адмирал, указывая на французов. Осмотрев нижний этаж Малаховой башни, Корнилов хотел взойти на верхнюю площадку – самое опасное место батареи, но Истомин решительно загородил ему дорогу. – Владимир Алексеевич, извольте не беспокоиться, всё там обстоит благополучно, – доложил он, не пустив адмирала наверх.
Вот, как описано пребывание Корнилова на батарее и его ранение в рассказе, опубликованном в газете «Московские ведомости» в 1855 году:
«…На 3-м бастионе ядра и бомбы сыпались как град, но адмирал тихо и спокойно говорил с каждым; признаюсь, мне было весело ехать рядом с ним: я слепо верил в его счастливую звезду и был спокоен, даже доволен ужасным перекрёстным огнём, чрез который мы проезжали.
Несколько раз предлагал я Владимиру Алексеевичу ехать домой, но какой-то злой дух его удерживал. «Постойте, – говорил мне адмирал, – мы поедем ещё к тем полкам (Бутырскому и Бородинскому), а потом госпитальною дорогой домой». Наконец, в половине 12-го часа, мы пошли к лошадям, и он упал: левая нога, у самого живота, была оторвана».
В Севастопольском музее истории Черноморского флота есть необычный экспонат, с которым связана одна легенда. Это шашка Корнилова, а точнее то, что от неё осталось после попадания ядра. Именно она первой приняла на себя фатальный удар, разлетевшись на части. Впрочем, когда узнаешь историю этой шашки, невольно задумываешься о её роли в гибели адмирала, и иначе, как проклятой, назвать её трудно… История эта, кстати, очень красочно описана в романе С. Н. Сергеева-Ценского «Севастопольская страда»:
«А знаешь, папа, кстати, что на днях наш Юрковский говорил? Будто Корнилов, адмирал, от какой-то шашки чеченской погиб». – «Как же так от шашки? От какой такой это… шашки?.. От ядра ведь… Что ты болтаешь?– всполошился Иван Ильич». – «Ядро ядром, конечно, а шашка какая-то тут тоже замешана…»
В 1853 году адъютант Корнилова мичман Григорий Железнов купил в Сухум-Кале старинную шашку дамасской стали, заплатив за неё всего 13 рублей!
«Почему же это?» – «Да так уж известно почему: головы бараньи, вот почему. Шашка, мол, это наговорная, и кто её только в сраженье наденет, тому капут! Она уж на тот свет столько отправила владельцев своих, что и не счесть, – старинной работы шашка!” – Железнов, конечно, хохотал, когда это рассказывал, а шашка оказалась такая, что любую другую, какую угодно, с одного удара пополам! А на самой и зазубринки нет… » (С.Н. Сергеев-Ценский «Севастопольская страда»).
Всё бы ничего, да только история эта не выдумана писателем, а взята с «Русского художественного листка» за 1856 год. В нём она появилась со слов одного из героев обороны Севастополя Фёдора Титова, который услышал её от своего брата Владимира, лейтенанта 40-го флотского экипажа – бывшего друга Григория Железнова , также погибшего при обороне Севастополя.
Владимир Титов – единственный, кто серьёзно отнёсся к поверью и стал уговаривать Железнова выбросить эту шашку как можно скорее. Григорий был непреклонен и только смеялся над суеверным другом.
5 ноября 1853 года пароход-фрегат «Владимир», на котором находились Корнилов с Железновым, наткнулся на турецкий пароход «Перваз-Бахри». В завязавшемся бою наступил момент, когда экипаж «Владимира» готов был пойти на абордаж. Готовясь к нападению, Железнов впервые надел на себя злополучную шашку. До абордажа дело так и не дошло, турки сдались, но шальная картечь сразила Железнова наповал. Вот как описал это сам Корнилов в письме к своей жене:
«Нам они вреда не сделали в отношении к пароходу, но одна сумасшедшая картечь убила наповал нашего достойного Железнова, так что взятие парохода, доставшегося с такого отчаянного бою, не принесло мне никакого удовольствия, а напротив, на всяком шагу напоминает, что флот наш лишился офицера, много, много ему обещавшего, а я помощника и друга, каких встречаем только раз в жизни. И надо же было выбрать его, когда убитых всего он да ещё матрос и раненых трое». Подтверждает это и одна из надписей на стене Владимирского собора на центральном холме Севастополя: «5 ноября. Въ бою при взятiи пароходомъ-фрегатомъ «Владимiръ» близ Пендераклiи турецкаго парохода «Первазъ-Бахри» убиты адъютантъ лейт. Григорiй Железновъ и 1 матросъ, ранены 3 нижнихъ чина».
Корнилов был сильно опечален гибелью своего адъютанта и на память о нём решил оставить ту самую шашку. Адмирал также считал суеверие предрассудком и даже думать не хотел о какой-либо роли поверья в смерти Железнова. Память-памятью – взять бы ему да повесить эту шашку на стену, ведь она адмиралу даже по уставу не положена, так нет же…
«Корнилову говорили, конечно: «Смотрите, ведь шашка-то, говорят, какая-то наговорная, да и по лейтенанту Железнову судя, что-то такое есть, в самом деле… Побереглись бы, ваше превосходительство!» Но Корнилов разве такой был, чтобы обращать на это внимание? Он только: «Пустяки, говорит, ерунда и суеверие бабье!» И как раз пятого октября, когда бомбардировка открылась и к штурму готовились, шашку эту на себя и надел, а раньше ни разу не надевал. Штурм, союзники врываются в Севастополь, на улицах свалка, сеча, – вот тут-то шашке этой и будет работа! А шашка кавказская довела его до Малахова и под ядро!.. Главное ведь, что и сама только и жила: пополам её ядро перехватило прежде, чем ногу Корнилова оторвать…» (С.Н. Сергеев-Ценский «Севастопольская страда»).
Вот как тут не предположить, что шашку, забытую до этого на несколько месяцев, он специально надел в тот день, чтоб испытать судьбу!
Однако на этом история шашки не заканчивается. Есть версия, что в музее хранится совсем другой клинок, а настоящий, после гибели адмирала попал в чьи-то руки и неизвестно, где находится сейчас…
Шесть часов умирал Корнилов. Периодически теряя сознание, он держался из последних сил, но, ни тени сожаления не было на его лице. «Отстаивайте же Севастополь» , говорил он офицерам, нёсшим его на руках. «Скажите моим сыновьям , – просил он священника, – чтобы они верно служили царю и отечеству ». Когда Истомин попытался обнадёжить его, мол, поправишься ещё, адмирал сказал с улыбкой: «Нет, нет – туда, где Михаил Петрович », имея в виду покойного Лазарева.
«Благословите, Владимир Алексеевич» , – попросил его Истомин со слезами на глазах. Корнилов исполнил просьбу, а Истомин не сдержался, зарыдал и припал к его изголовью. Затем он поднялся, закрыл лицо руками и выбежал из госпиталя.
Когда его несли на отпевание в Михайловскую церковь, встречные спрашивали:
– Кого несут?
– Корнилова.
В ответ раздавались то сдавленный стон, то безудержное рыдание. Раненые забывали про свою боль, опускаясь на колени перед телом любимого адмирала. Того, кто своим появлением поднимал боевой дух солдат и матросов, кого они всегда встречали дружным и радостным «ура!», больше нет. А вместе с его уходом угасала и надежда на победу в этой войне…
Узнав о гибели Владимира Алексеевича, император писал Меньшикову:
«Славная смерть нашего любезного, почтенного Корнилова меня глубоко огорчила. Мир праху его. Вели положить рядом с незабвенным Лазаревым. Когда доживём до спокойных времён, поставим памятник на месте, где убит, и бастион называть по нём» .
Николай I назначил вдове Корнилова Елизавете Васильевне 5000 рублей серебром сверх пенсиона, который полагался ей из инвалидного комитета, а также приказал выдать 20000 из государственного казначейства для уплаты частных долгов покойного, определить сыновей Корнилова в пажи и выкупить его имения. В своём обращении на имя вдовы император отметил: «Я не могу более почтить покойного, как повторить его слова: «Я счастлив, что умираю за Отечество ».
Хоронили Владимира Алексеевича на следующий день – 6 (18) октября около шести вечера. Вот как описал похороны бывший флаг-офицер Корнилова капитан-лейтенант Жандр :
«Погребальное шествие тронулось по Екатерининской улице, мимо Петропавловской церкви. Множество офицеров с непокрытыми головами шли безмолвно за гробом, уносившим столько блестящих надежд… Картина была мрачная: среди тяжелого грохота пушек, треска разрывавшихся бомб и свиста ядер неслышно двигались два батальона и четыре полевых орудия; темнота ночи, быстро сменившая сумерки, освещалась пламенем факелов и огненными полётами бомб; горе написано было на всех лицах» .
Корнилов был погребен в склепе ещё недостроенного тогда собора Святого Владимира, рядом со своим учителем адмиралом Лазаревым. По приказу Нахимова, назначенного ранее на случай отсутствия Корнилова главнокомандующим флотом и морскими батальонами, на месте смертельного ранения Владимира Алексеевича юнга Дмитрий Бобырь и его товарищи выложили крест из вражеских ядер. Этот крест стал самым первым памятником прославленному адмиралу. Спустя несколько дней, по указу императора Николая I, бастион Малахова кургана стали именовать Корниловским.
Перед уходом из Севастополя англо-французские мародёры надругались над прахом русских адмиралов. Они вскрыли склеп, разбили крышки гробов, сорвали золотые эполеты с адмиральских мундиров. Об этом свидетельствует «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», датированный 23 апреля 1858 года. В 1931 году помещение, возведённого к тому времени над адмиральским склепом, собора было отдано под авиамоторные мастерские Осоавиахима. Склеп был вновь осквернён и засыпан мусором и землёй.
5 октября 1895-го года на Малаховом кургане был сооружён памятник Корнилову: на побитом ядрами постаменте, изображающем фрагмент укреплений бастиона, – фигура смертельно раненного адмирала. Изображён тот самый момент, когда он, собрав остаток сил, превозмогая нестерпимую боль, сказал свои заветные слова, ставшие священными для многих поколений: «Отстаивайте же Севастополь!»
Авторы монумента – генерал-лейтенант от кавалерии барон Александр Бильдерлинг и архитектор, академик Императорской Академии художеств Иван Шрёдер , участник обороны Севастополя. На передней части памятника начертаны последние слова Корнилова, сзади перечислены корабли, бывшие под его командованием и сражения, в которых участвовал адмирал. Рядом с постаментом – матрос Кошка с ядром в руках, готовый зарядить пушку.
Во время Великой Отечественной войны монумент был разрушен гитлеровцами. Бронзовую часть они вывезли в Германию, а постамент и цоколь были взорваны, осталась лишь груда камней. Восстановлен был памятник спустя 50 лет – в 1983 году, к 200-летию основания Севастополя.
В начале 90-х обратили внимание и на склеп во Владимирском соборе. Его расчистили, отремонтировали, а в 1992 году торжественно перезахоронили, наконец, останки знаменитых адмиралов.
Имя Корнилова – одно из самых значимых в истории Севастополя и всей России. Это наша история, наша боль и слава. Это имя, на примере которого выросло не одно поколение, которое, хочется верить, и в будущем будет служить воспитанию патриотизма.
Владимир Алексеевич Корнилов (1 (13 по новому стилю) февраля 1806 - 5 (17) октября 1854) - вице-адмирал Российского Императорского флота, командующий обороной Севастополя во время Русско-турецкой войны 1853-1855 годов. По одной из версий, родился в .
В.А. Корнилов: биографическая справка
Меня вопрос о месте рождения Владимира Алексеевича Корнилова заинтересовал с 2003 г., т.к. я знал, что отец будущего флотоводца, был иркутским и жил в с 15 июля 1805 г. по 29 июля 1806 г.
Прибыв в Иркутск в качестве губернатора, А.М. Корнилов оказался в подчинении сибирского (генерал-губернатора) , резиденция которого находилась в . Селифонтов, будучи до этого сенатором, проводил с 1801 г. ревизию Сибири, после чего в 1803 г. был назначен наместником. Селифонтов вел себя как «сибирский сатрап». В первой половине 1805 г. он добился смещения Н.П. Картвелина, иркутского губернатора, недовольного методами правления генерал-губернатора, со своего поста.
3 сентября 1805 г., как сообщает « », в Иркутск прибыл посол России в Китае граф . Из в Китай Головкин выехал 26 сентября. Так как въезд в Пекин графу не разрешили из-за его отказа выполнять унизительные церемонии в Урге, он вернулся в Иркутск 27 февраля 1806 г. и жил там до 1 ноября, когда выехал в Петербург.
Тремя главными фигурами в Иркутске оказались Головкин, Селифонтов и стоявший ниже их Корнилов. О том, какие отношения сложились у этих лиц, подробно рассказывает декабрист , прекрасно осведомленный о происходивших там событиях:
«На губернаторство приехал честный моряк Корнилов, лично известный по Галерной гавани, в коей он был начальником, государю. Вы, верно, догадаетесь, что и этот не сошелся с Бакулиным и, следовательно, с Селифонтовым. У них доходило до публичной разбранки, и конечно, Корнилову было бы дурно, если бы не подоспело посольство графа Головкина.
Вам, конечно, известно, что графу Головкину поручено было, в проезде до границы Китая, обращать внимание на состояние губерний, по тракту лежащих, и доносить правительству, что заметит дурное. Как (иркутский губернатор 1798–1802 гг. – А.Д.) по надменности своей не захотел кланяться Селифонтову, так точно и этот в качестве полномочного вице-роя не оказал приезжему гостю особенного уважения. С первой встречи заметили в нем сухость. Напротив, Корнилов старался привлечь на свою сторону не только посла, но и всю его свиту. Жена Корнилова, Александра Ефремовна, урожденная фон дер Флит, была весьма любезная, ловкая, гостеприимная женщина. Вообще семейство Корнилова показалось посольству весьма любезным, и кавалеры, как говорили в Иркутске, «живмя жили» в губернаторском доме. После, когда Корнилов выехал из Иркутска с долгами, повторяли, что он “прожился на посольстве”. Как бы то ни было, верно то, что Александра Ефремовна успела передать свите графа всю, как говорится, подноготную о Селифонтове, и граф всякое утро получал верный отчет о том, что там слышали. Последствие оказалось вскоре.
Едва граф Головкин отправился в Китай, Селифонтов поехал для свидания с семейством в Тобольск, дав обещание иркутянам вскоре вернуться. Прожив несколько месяцев в Тобольске, он и действительно думал уже о возвратном пути, как вдруг последовал высочайший указ об увольнении его от службы и о запрещении ему въезда в столицы ».
Как видно из процитированного текста, жена A.M. Корнилова в 1805–1806 гг. не только находилась в Иркутске, но и играла там активную роль.
Что же касается точной даты рождения будущего вице-адмирала, то судя по всему, в выявленных источниках она не дана. Поэтому приведем выдержки из прошения Владимира Корнилова об определении его в Морской кадетский корпус:
«Январь 1818 г.
Отец мой родной, действительный статский советник Алексей Михайлов сын Корнилов, службу Вашего Императорского Величества продолжал во флоте, ныне мне от роду двенадцать лет, обучен по-российски и по-французски читать и писать и арифметике, но в службу Вашего Императорского Величества никуда еще не определен, а желание имею вступить в Морской кадетский корпус в кадеты...
А что я действительно из дворян и помянутому действительному статскому советнику Алексею Корнилову законный сын, в том представляю при сем свидетельство. Испомещен же состою в Тверской губернии, крестьян за отцом моим тридцать душ...
Мы, нижеподписавшиеся, сим свидетельствуем, что означенный в сем прошении недоросль из дворян Владимир Корнилов действительно законный сын служившему во флоте действительному статскому советнику Алексею Михайловичу Корнилову и от роду имеет ныне двенадцать лет. Генваря... дня 1818 года ».
День января в подлиннике не указан. Затем следуют четыре подписи солидных лиц, в том числе генерал-лейтенанта и контр-адмирала, и помета, очевидно, чиновника Морского корпуса: «Подано 1 февраля 1818 г.»
Ясно, что прошение составлял не сын, а отец, который, видимо, спешил, поскольку не указал ни дня рождения сына, ни дату свидетельства четырех дворян. Так как в тексте дважды упоминается январь, то вероятнее, что Владимир родился все же не 1 февраля, а в последних числах января.
Учитывая приведенные выше сведения, я предположил, что В.А. Корнилов родился в Иркутске, а не в Тверской губернии. Там он мог родиться лишь в том случае, если бы жену Алексей Михайловича отправили рожать к родственникам, которые жили в той же губернии. Но подобное путешествие в пять тысяч с лишним верст беременной женщины в тогдашних малокомфортабельных экипажах по плохим дорогам с риском попасть в аварию или простудиться, кажется почти невероятным. А для жены губернатора хороший врач нашелся бы и в Иркутске.
Конечно, главным документом, свидетельствующим о дате и месте рождения жителя России XIX в. является выписка из метрической книги, которая велась в каждой церкви. Но обнаружить такую выписку не удалось ни в Иркутске, ни в Тверской области.
Чтобы выяснить, почему местом рождения вице-адмирала считается Тверская губерния, я сделал запрос в Тверской государственный объединенный музей. 10 декабря 2003 г. мне был направлен ответ, подписанный научным сотрудником музея О.В. Петровым. В нем сказано, что о месте рождения Корнилова упоминается в документах, хранящихся в Госархиве Тверской области: 1. Дело о внесении в родословную книгу дворянства Корниловых... 2. Родословная дворян Корниловых... 3. Автобиография...» (номера дел опускаю. – А.Д. ).
Таким образом, сами Корниловы писали, что В.А. родился в Тверской губернии. Такое поведение вполне объяснимо. Спустя несколько месяцев после рождения Владимира, его семейству пришлось выехать из Иркутска. Губернатор, понимая, что с Селифонтовым ему не ужиться, попросил царя перевести его в Тобольск. Новому генерал-губернатору И.Б. Пестелю, хотелось иметь губернатором в Иркутске своего ставленника, и он возражать не стал. Император согласился на перемещение Корнилова в Тобольск, и 29 июля 1806 г. полугодовалый Володя, видимо, начал свое первое путешествие.
И в Тобольске «честный моряк», энергичный и талантливый администратор, трудился столь же активно, как в Иркутске. Однако новому сибирскому сатрапу Корнилов не нужен был и в Тобольске.
Пестель, явившись в Иркутск в октябре 1806 г., уже в следующем году приехал в Тобольск. О том, как развивались события дальше, повествует все тот же В.И. Штейнгейль. По его словам, Пестель, «расставшись в Тобольске с губернатором Корниловым и с вице-губернатором Штейнгелем, моим дядею, как нельзя лучше, по приезде в Санкт-Петербург на обоих он сделал представление, вследствие которого они преданы суду Сената. Место Корнилова получил зять Пестеля фон Брин. Поступок вообще не весьма чистый. Корнилов и Штейнгейль впоследствии оправдались, но огорчения свели последнего преждевременно в гроб.
Это сообщение дополняет В.И. Вагин: «Крайнее себялюбие, страсть к произволу, потворство своим любимцам, неутолимая мстительность, вот отличительные черты Пестеля. Тотчас после первого обозрения Сибири он возвратился в Петербург и жил там постоянно. Здесь главным занятием его было ожесточенное преследование двух смененных им губернаторов – Томского – Хвостова и Тобольского – Корнилова... Корнилов обвинялся в том, что привел в исполнение одну меру, предписанную тем же Пестелем, но отмененную им впоследствии ».
Не ясно, когда Алексей Михайлович был оправдан судом, но даже и оправдание не давало возможности вернуться на государственную службу. Вплоть до 1819 г. Пестель, находясь в Петербурге, оставался генерал-губернатором Сибири, старался перехватывать многочисленные жалобы на поставленных им губернаторов и, как пишет Вагин, занимался преследованием Корнилова и Хвостова. Пестелю покровительствовал могущественный временщик А.А. Аракчеев. Поэтому А.М. Корнилов и вынужден был жить в Тверской губернии в качестве помещика. Восстановить свое прежнее (и вполне заслуженное) положение в обществе Алексей Михайловичу удалось лишь в 1822 г., когда он стал сенатором. Не приходится сомневаться в том, что назначение это связано с приездом нового генерал-губернатора Сибири М.М. в Петербург (март 1821 г.) и особенно с указом императора Александра 1 (январь 1822 г.), отстранявшем от службы И.Б. Пестеля. старался по возможности помочь лицам, которых преследовала прежняя администрация.
Что же касается записей в дворянской родословной и в автобиографии В.А. Корнилова, то они, очевидно, были внесены в 1818 г., когда Владимир попытался поступить в Морской корпус. Скорее всего, решение объявить местом рождения Тверскую губернию было принято его отцом потому, что он находился в немилости, считался хоть и оправданным, но все же бывшим под судом и следствием, и старался даже не вспоминать о неудачном губернаторстве. Поэтому сын его и не писал, что отец был губернатором, а местом рождения назвал Тверскую губернию.
Эти факты и аргументы были высказаны мной в статье, напечатанной в иркутском журнале «Сибирь». Там я ставил вопрос о рождении В.А. Корнилова в Иркутске в виде предположения. Теперь выявлены новые факты, которые дают возможность сделать более определенный вывод.
Я имею ввиду объемистый сборник «Русско-китайские отношения в XIX веке. Материалы и документы». Сборник посвящен посольству Ю.А. Головкина, и в приложениях к нему даны «Воспоминания Ф.Ф. Вигеля о его поездке в составе посольства Ю.А. Головкина в Цинскую империю (1805–1806)».
Вигель сообщает, что он прибыл в Иркутск 8 сентября 1805 г. (С. 801). Рассказав затем о взаимоотношениях посла с генерал-губернатором, Ф.Ф. Вигель продолжает: «Почтенный Алексей Михайлович Корнилов, гражданский губернатор, к сожалению, не совсем также ладил с Селифонтовым и от этого был в большой милости у посла. Дом его мог почитаться единственным в Иркутске; миловидная и добродушная жена его Александра Ефремовна, урожденная фан дер Флит, в нем угощала нас и своей непринужденностью, можно сказать, неумышленною любезностию всем нравилась. В день коронации, 15 сентября, была она хозяйкою на многолюдном и, говорят, престранном бале, который городу давал Головкин. Я не опишу его, ибо, простудившись, не был на нем» (С. 804).
3атем Вигель совершает поездку по делам посольства в Кяхту-Троицкосавск и возвращается в Иркутск 29 декабря (С. 817).
21 декабря генерал-губернатор Селифонтов выехал из Иркутска в Тобольск, а Ю.А. Головкин находился в Китае. Поэтому 31 декабря 1805 г. в качестве первого лица «губернатор Корнилов дал для всех сословий города был, который в 12 часов, т.е. в полночь, ознаменован 16 пушечными выстрелами, для встречи нового 1806 г.», – говорится в Иркутской летописи...» (С. 195). Эти слова дополняет Ф.Ф. Вигель: «Из знаменитого посольства нас было тогда четверо изгнанников в Иркутске и все мы, не исключая профессора Клапрота, проводили жизнь у губернатора Корнилова. Генерал-губернатор Селифонтов давно уже возвратился в Тобольск. Александра Ефремовна, губернаторша, умела так быть любезна с купцами и женами их, что для нея согласились они на один вечер отказаться от своих предрассудков и встретить у нея новый, 1806 год.
Всем снабжают Сибирь преступления, сделанные в России: в Иркутске было даже человек до десяти музыкантов. Васильчиков открыл бал с хозяйкой, а после того как он, так и она, так и почти все мы танцевали до упада; худо ли, хорошо ли, только от всего сердца. Дамы были все жены чиновников, а кавалеры (так называли тогда танцующих) были все мужья чиновниц » (С. 818).
Итак, можно сделать вывод о том, что с сентября 1805 по январь 1806 г. мать будущего вице-адмирала в Тверь не выезжала. Практически невозможна была бы ее поездка в Тверскую губернию и в январе 1806 г. В Иркутске средняя температура января –20°, и нередко бывают дни, когда термометр опускается ниже –40°. Почти такой же холод стоял на всем . Отправлять беременную женщину на девятом месяце в дорогу было бы бессмысленно, и крайне опасно. Кроме того, и физически доехать со 2 января до 1 февраля до родных мест было практически невозможно. «Путеводитель по Великой Сибирской железной дороге» (СПб., 1900. С. 591) сообщает, что расстояние от Иркутска до Москвы, по этой магистрали, проложенной по трассе, мало отличавшейся от Московского тракта, составляет 5 108 в., т.е. 5 450 км. Добавив еще 140 км от Москвы до Твери, получаем всего 5 590 км. Это расстояние за 30 дней можно было преодолеть, проезжая в сутки по 186 км. Однако с такой скоростью ездили тогда только курьеры. Что же касается обычных пассажиров, то в первой половине XIX в. их средняя скорость во время длительных путешествий составляла 40–125 км в сутки.
Остается признать, что, несмотря на вынужденные неверные указания Корниловых о месте рождения их сына, Владимир Алексеевич родился в Иркутске.
В Иркутске A.M. Корнилов жил в деревянном одноэтажном доме, построенном в 1801 г. по проекту архитектора А.И. Лосева для иркутского военного губернатора . Военный губернатор H.П. Лебедев занимал эту должность в 1802–1803 гг., после чего на планах Иркутска 1805–1806 и 1829 гг. здание отмечено как губернаторский дом. На плане Иркутска 1868 г. в экспликации об этом доме сказано: «Бывший губернаторский дом гостиница “Амур”». Здание находилось на углу улиц Тихвинской и Харинской (ныне угол ул. Сухэ-Батора и Некрасова, свободное пространство перед биологическим корпусом ИГУ), рядом с гостиницей «Ангара». Судя по планам, дом имел в длину около 30, в ширину – около 15 м. Здание это сгорело в пожаре 1879 г. Думается, что пришло время поставить вопрос об установке на этом месте памятника В.А. Корнилову.
Дулов А.В. Иркутску 350 лет - история и современность: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Иркутск, 2011. С. 152-160.
, Тверская губерния , Российская империя
корвет «Орест» ,
линейный корабль «Двенадцать апостолов» ,
Черноморский флот - начальник штаба (с - фактически командующий)
Оборона Севастополя
Биография
Будущий знаменитый российский флотоводец родился в 1806 году в родовом имении Ивановское Старицкого уезда Тверской губернии , расположенном рядом с селом Рясня , также принадлежавшим роду Корниловых, в семье иркутского и тобольского губернатора Алексея Михайловича Корнилова и Александры Ефремовны Фан-дер-Флит. Место рождения точно не установлено. Отец Владимира был в то время иркутским губернатором и доподлинно не известно, уезжала ли его супруга на время рождения ребенка в родовое имение. Впрочем, когда Корнилову понадобились документы о его рождении, он обращался в Тверь , а не в Иркутск .
В том же году последовало назначение на строящийся тендер «Лебедь», на котором провёл две кампании на Балтике. В январе 1833 года был переведён на Черноморский флот , служил на линейном корабле «Память Евстафия » офицером для особых поручений при командующем эскадрой контр-адмирале Лазареве. В том же году принял участие в Босфорской экспедиции , награждён орденом Святого Владимира 4-й степени и турецким золотым знаком отличия.
На командных должностях
В 1851-1852 годах Корнилов работал над проектом нового Морского устава.
Крымская война
Ответ Корнилова вошёл в историю:
«Остановитесь! Это - самоубийство… то, к чему вы меня принуждаете… но чтобы я оставил Севастополь, окружённый неприятелем - невозможно! Я готов повиноваться вам»
Корнилов организовал оборону Севастополя, где особо ярко проявился его талант как военного руководителя. Командуя гарнизоном в 7 тысяч человек, он показал пример умелой организации активной обороны . Корнилов по праву считается основоположником позиционных методов ведения войны (непрерывные вылазки обороняющихся, ночные поиски, минная война , тесное огневое взаимодействие кораблей и крепостной артиллерии).
Семья
Жена (с 1837 года) - Елизавета Васильевна Новосильцова (1815-1880), дочь сенатора Василия Сергеевича Новосильцова (1784-1853) от брака его с Дарьей Ивановной Наумовой (1791-1826). По словам современницы, Новосильцов был мотом, он прожил своё и женино состояние. Дарья Ивановна с малолетними детьми была вынуждена жить у своей двоюродной сестры в крайней бедности. Дочери её были приняты за казённый счёт в институт, а по окончании его взяты богатым дядей, жившим в Петербурге. Младшая, Елизавета Васильевна, сделала особенно хорошую партию, выйдя замуж за героя Корнилова . 15 октября 1854 года была пожалована в кавалерственные дамы ордена Св. Екатерины (малого креста) . Похоронена в семейной усыпальнице Корниловых на кладбище церкви Воскресения Христова в селе Рясня Старицкого уезда Тверской губернии . Их дети: Алексей (родился в 1838 году), Александр (1841-1906), Владимир (родился в 1849), Екатерина (родилась в 1846 году), Наталья .
Память
Именем В. А. Корнилова названы:
Литература
Имя вице-адмирала Корнилова занимает достойное место в ряду русских флотоводцев. Оборона Севастополя, организатором и руководителем которой он был, представляет собой пример совместных действий флота и армии. Важное значение имел опыт применения паровых кораблей в помощь сухопутным войскам, использования активной обороны и участия в ней гражданского населения.
Владимир Алексеевич Корнилов родился 13 февраля 1806 года в Тверской губернии в семье отставного флотского офицера. Пятнадцати лет поступил он в Морской кадетский корпус в Петербурге, по окончании которого (1823 год) служил на кораблях Балтийского флота.
Боевое крещение мичман Корнилов получил на корабле «Азов» в морском сражении при Наварине 20 октября 1827 года и в русско-турецкой войне 1828–1829 годов, где отличился как храбрый и деятельный офицер. Командир «Азова» М. П. Лазарев, подметив в молодом офицере незаурядные способности, с тех пор не упускал его из поля зрения.
М. П. Лазарев создал в Морском ведомстве того времени свою особую школу, свою традицию, свое направление, ровно ничего общего не имевшие с господствовавшими в остальном флоте. Воспитал он и целую плеяду талантливых учеников, продолживших и упрочивших эти традиции: Корнилова, Нахимова, Истомина и др. Возглавив Черноморский флот, адмирал Лазарев назначил Корнилова командиром брига «Фемистокл».
В письме к начальнику Главного морского штаба Лазарев отмечал, что у этого офицера имеются все качества, отличающие командира военного корабля, что он «поддержит честь нашего флага». Эта меткая оценка прославленного флотоводца была подтверждена всей последующей службой В. А. Корнилова. Уже в возрасте 32 лет Владимир Алексеевич стал начальником штаба Черноморской эскадры. Через год, в 1839 году, продолжая исполнять эти обязанности, он был назначен командиром 120-пушечного линейного корабля «Двенадцать апостолов».
Вскоре этот корабль стал лучшим на флоте. Затем Корнилов был командирован в Англию, где наблюдал за постройкой пароходов для русского флота. Здесь он досконально ознакомился с устройством пароходофрегатов, ясно увидел их достоинства и возможности. 6 декабря 1848 года В. А. Корнилов стал контр-адмиралом и был назначен начальником штаба Черноморского флота.
Командующим флотом был назначен 70-летний генерал-лейтенант М. Б. Берх, переименованный в вице-адмиралы. Однако свежеиспеченный «сухопутный» адмирал сознательно переложил всю тяжесть обязанностей командующего на Корнилова.
Между тем приближалось грозное время. Султанская Турция, подстрекаемая Англией и Францией, усиленно готовилась к войне. Зная об этих приготовлениях, командование Черноморского флота разработало несколько вариантов плана действий на случай войны, но ни один из них не был утвержден. Только благодаря предусмотрительности вице-адмиралов В. А. Корнилова и П. С. Нахимова флот оказался полностью готовым к началу войны. По инициативе Владимира Алексеевича были сформированы две так называемые практические эскадры: первой командовал вице-адмирал П. С. Нахимов, второй - вице-адмирал Ф. А. Юрьев. Остальные корабли свели в несколько самостоятельных отрядов. Отдельный отряд составили пароходофрегаты.
Эскадры поочередно маневрировали между Крымом и побережьем Турции, вели разведку в районе Босфора, прикрывая Кавказское побережье. На пароходофрегаты возлагалось, кроме ведения разведки и обеспечения связи, снабжение парусных кораблей. Война, развязанная Турцией 16 октября 1853 года, началась для нее рядом поражений.
Эскадра П. С. Нахимова уничтожила в Синопском сражении 30 ноября 1853 года Черноморский флот Турции. Это событие ускорило вступление в войну Англии и Франции. Убедившись, что Турция не в состоянии вести успешную войну против России, союзники 4 января 1854 года ввели свой объединенный флот в Черное море.
Утром 13 сентября 1854 года телеграф сообщил о том, что огромный флот союзников направился непосредственно к Севастополю. В. А. Корнилов и П. С. Нахимов с вышки морской библиотеки увидели в отдалении несметную массу судов. Сосчитать точно их издали было невозможно. В действительности вражеская армада насчитывала около 360 вымпелов. Это были как военные суда (парусные и паровые), так и транспорты с армией, артиллерией и обозом.
Вся эта огромная масса была окутана туманом и дымом. Адмиралы долго смотрели на эту громаду в подзорные трубы. Им обоим она несла славу и гибель.
Конечно, русский флот значительно уступал флоту союзников, но русские моряки были полны желания атаковать противника. Однако главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму А. С. Меньшиков, слепо выполнявший распоряжения царя, воспротивился этому.
Меньшиков после поражения на реке Альме увел войско к реке Каче, открыв неприятелю путь на беззащитный Севастополь.
Севастополь спасли тогда грубые ошибки союзного верховного командования, не решившегося на немедленную атаку беззащитного с суши города, а также решительность Корнилова, Тотлебена и Нахимова.
25 сентября база флота была объявлена на осадном положении, а через день вице-адмирал В. А. Корнилов принял командование гарнизоном.
Под его руководством за короткий срок были созданы укрепления сухопутной обороны, все корабли расписали по огневым позициям, обеспечивавшим эффективную поддержку сухопутных войск артиллерийским огнем на наиболее важных участках. Город был превращен в неприступную крепость.
17 октября 1854 года с восходом солнца начался первый штурм Севастополя. С восхода солнца загремели пушки. Три адмирала - Корнилов, Нахимов и Истомин - с рассвета руководили ответным огнем русских батарей и объезжали бастионы. На пятом бастионе Корнилов и Нахимов встретились и долго пробыли там под адским огнем неприятеля.
Это была последняя встреча замечательных флотоводцев России. В двенадцатом часу на Малаховом кургане Владимир Алексеевич был смертельно ранен ядром. Его последними словами были: «Отстаивайте же Севастополь!»
Защитники города следовали завету своего вождя. Длительная оборона города вошла в историю нашей Родины как одно из выдающихся военных событий XIX века и как пример высокого героизма русских воинов, которые в течение 349 дней вели успешную борьбу с превосходящими силами государств Западной Европы.
Корнилов Владимир Алексеевич (1806, Тверская губ. - 1854, Севастополь) - герой Крымской войны.
| Родился в родовом имении отставного флотского офицера. В 1823 окончил Морской кадетский корпус в Петербурге и служил на кораблях Балтийского флота. Боевое крещение принял на корабле "Азов" в Наваринском сражении (1827); отличился в русско-турецкую войну 1828 - 1829. Его учитель М.П. Лазарев полагал, что у Корнилова имеются "все качества отличного командира военного судна".После командования кораблями Балтийского и Черноморского флотов Корнилов в 1838 стал начальником штаба Черноморской эскадры, а в следующем году совместил эту работу с командованием 120-пушечным кораблем "Двенадцать апостолов", ставшим образцовым. Корнилов разработал систему обучения матросов и офицеров, являющуюся продолжением военно-педагогических воззрений А. В. Суворова и Ф.Ф. Ушакова. В 1846 был командирован в Англию для руководства строительством заказанных там паровых кораблей. |
После командования кораблями Балтийского и Черноморского флотов Корнилов в 1838 стал начальником штаба Черноморской эскадры, а в следующем году совместил эту работу с командованием 120-пушечным кораблем "Двенадцать апостолов", ставшим образцовым. Корнилов разработал систему обучения матросов и офицеров, являющуюся продолжением военно-педагогических воззрений А. В. Суворова и Ф.Ф. Ушакова. В 1846 был командирован в Англию для руководства строительством заказанных там паровых кораблей. В 1848 Корнилов был произведен в контр-адмиралы, в 1849 - назначен начальником штаба Черноморского флота и портов. В 1852 Корнилов был произведен в вице-адмиралы и фактически командовал Черноморским флотом. Пытался добиться замены парусного флота паровым и перевооружить корабли. Был одним из создателей Севастопольской военно-морской библиотеки. Во время Крымской войны 1853 - 1856 Корнилов стал одним из организаторов и руководителей обороны Севастополя. Он сумел не только создать линию береговых укреплений, усилив ее артиллерией и флотскими экипажами, но и поддерживать высокий моральный дух защитников. 5 октября был смертельно ранен ядром на Малаховом кургане.
